Ваш Коба.
Было в начале 80-х. Из горкома ВЛКСМ перевели к нам в угрозыск молодого человека. За какие заслуги перевели, не знаю. То ли, не справлялся в «комсомольских органах» и его решили задвинуть куда подальше. То ли, сам попросился, по велению пламенной души.
Звали его Борис, дали ему сходу младшего лейтенанта. Была тогда такая практика – если за спиной больше трех курсов вуза, аттестовывали «мамлеем». А Борис, как раз, учился на четвертом курсе нашего пединститута, факультет русского языка и литературы.
Я в ту пору – младший сержант, работал по линии карманных краж. И был территориально «прикреплен» к Центральному райотделу города. И нам с этим Борисом выпало несколько раз дежурить на сутках в составе опергруппы.
Вот, работаем однажды, выезжаем на труп. Едут еще следователь, эксперт-криминалист, у каждого на месте своя задача. Наша – «выявить и опросить возможных свидетелей происшествия, содействовать раскрытию преступления по горячим следам».
Ладно, прибыли. Труп лежит в кустах на берегу Енисея. Убит, очевидно, обычным камнем, которых вокруг там не меряно. И само орудие убийства валяется неподалеку, окровавленный речной окатыш. И рядом, несколько пустых бутылок от портвейна и обрывки станиолевых оберток от плавленых сырков «Дружба».
Картина, практически, ясна: пили вместе, что-то не поделили, слово за слово, булыжником по кумполу… бытовуха, короче. Раскрывается на раз, нужно только зацепиться за реальную информацию и отпечатки пальцев.
Пока следователь с экспертом работают на МП, садимся с Борисом в дежурный уазик и едем осматривать окрестности на предмет выявления свидетелей. Причем, я одет в «гражданку», а этот Боря вырядился на дежурство в новенький парадный китель с золотыми погонами – видимо, чтобы народ боялся и уважал издалека.
И то сказать: целый младший лейтенант, гордость уголовного розыска. Только вот опера форму не жалуют, она в этой работе – не плюс.
Примерно в километре – Коммунальный мост. Под ним теплотрасса, излюбленное место ночевки бездомных бичей. Но это, зимой. А тут лето, в теплотрассе жарко, вряд ли кого там найдем.
Тем не менее, находим. Известный тогда «почетный бич Центрального района», товарищ Щуплецов. Интересный мужичок, кстати. Окончил когда-то МГУ, уехал по распределению «на севера», забичевал, остался тут, осел на постоянное проживание. Неоднократно помещали его в спецприемник, трудоустраивали после – нет, поработает с месяцок и уходит.
В общем, классический бичара, убежденный «романтик «Солнцедара» и рваного сапога». Есть такая болезнь в психиатрии: «дромомания». Вот, достойный ее носитель.
Кроме того, туберкулезник, любитель «синявки» и пространных рассуждений обо всем и ни о чем. Колоритный мужчина и запах от него, понятно, соответствующий – в пяти метрах с ног сшибает.
Вытащил я этого Щуплецова из теплотрассы. Борис поморщился, демонстративно достал платочек, прикрыл им нос и рот. И начал из-под платочка проводить «разведопрос»:
- Вот вы, Щуплецов, опустившийся человек, пропивающий свою бессмертную душу. А разве об этом нас учат важнейшие примеры советской литературы? А разве не говорят они нам, что в человеке все должно быть прекрасно, честно, правдиво? А от вас, извините, разит, как из той сточной канавы…
И далее, в том же духе комсомольского горлана-главаря, политинформация минут на пять.
Щуплецов это все выслушал, ответил:
- Ты, начальник, очень себе прав. Но я, вишь, пропащий человек, безмозглая орясина на пути народа в светлое царство социализма. Понимаю, только ничего сделать не могу – мозги пропил.
Правда, таскаю в сидорке три книжки по привычке: «Преступление и наказание», «Мертвые души» и «Титан» Драйзера. Потому что в этих книжках написано, как правильно устроена жизнь.
Но, вишь, не в коня корм. Душой понимаю, а ноги туда не идут. А кто мужика убил, я не видел. Все время спал тут, я «тубик», мне тепло полезно.
Короче, не сложился у Бориса разведопрос. Щуплецова потом свозили в отдел, «откатали» пальцы. Отпечатки, конечно, не совпали.
Хотя, это и сразу было понятно, все опера знали: «Щуплецов может украсть пузырь «синяка», но на мокруху никогда по убеждениям не пойдет». Его даже агентурить давно уже не пытались – отъезжал на шуточках, а «воровской мир» за свой не держал. Отшельник-одиночка, без цели корыстного обогащения.
Щуплецов вышел из отдела, подошел ко мне, стрельнул папироску. И сказал:
- Извини, но дурак этот ваш блестящий мамлей. Он думает, толкнул красивый лозунг, и все развесили уши. Учит, чего сам не видел.
А потом, рассказал мне, кто убил того мужика на берегу. И добавил:
- Если убивают, я этого не люблю. Значит, черту перешел, если убил. И уже ходит за чертой, обратной дороги оттуда нет.
Вот мне эта давняя история не раз приходила в голову, при посещении нынешних пафосных книжных выставок.
Такой вот странный «ассоциативный ряд». Как увижу в президиумах блестящих мальчиков и девочек современного «генералитета русской литературы», почему-то сразу вспоминаю слова отшельника-одиночки, бича Щуплецова:
- Они учат, чего сами не видели. А я, вишь, безмозглая орясина на пути народа в светлое царство социализма.
Правда, уже либерализма. Но это, ничего не меняет по сути. И тот же брезгливый платочек у носа.
