Ваш Коба.
На площади Павелецкого вокзала необъятная баба в стеганой синей распашонке и шерстяном красном платке вкруг могучих бедер продавала чебуреки из кастрюли. От кастрюли шел пар, тетка хлопала себя руками по бокам, трубила простуженным басом:
- А вот, кому горяченьких, сочных, боевых?! Задаром отдам, пара мильонов не деньги!..
Коля сунул тетке несколько мятых купюр, получил взамен три чебурека в серой оберточной бумаге. Первый съел тут же неподалеку, на лавке, обжигая пальцы. Взялся за второй, но подошел военный патруль. Пришлось отложить, наскоро протереть руки грязным талым снежком с газона, показать документы.
Старший патруля, капитан, утратил интерес к документам сразу. МВД – другая епархия, к военным делам прямого отношения не имеет. Для порядка полистал бумажки с печатями, спросил:
- А чо, в зеленом бушлате рассекаешь?
- Такой выдали, кто там разбирал.
- Ну, да… – капитан вернул стопочку листков – Моздок, 412-й госпиталь-«три», тут ваших изрядно бывает. Сам, куда следуешь теперь?
- К матери, в Липецк. Отпуск пока, «на излечение», там указано же.
- Да мне-то… – капитан сделал скучное лицо, пнул хромовым сапогом ледышку под ногами – хоть в Тамбов, хоть в Ростов… хоть к черту на рога транзитом. Кстати, в том декабре в Грозном уже был?
- Под самый Новый год, там указано же.
- «Указано, указано…» – капитан дернул плечом – мало, указано что. Бумажки от пирожков тут не сори, указано – в урну. Столица…
Урна была только у выхода из метро. У другого выхода, через дорогу, торчали типовые киоски «Союзпечать» и «Мороженое». Московского мороженого хотелось, давно не ел. И журналов каких-нибудь надо купить в дорогу, десять часов пути, да еще до утра в зале ожидания толкаться здесь.
В киоске прессы взял «Огонек», «Спид-Инфо» и «Криминальные вести». Мороженое, конечно: «Эскимо», на палочке, две штуки.
Рядом с киосками терся пьяница. Для виду, чтоб не считали попрошайкой, держал в руках книгу «на продажу».
- Генерал, возьми, котлы горят! Недорого отдам: на бутылку и два сырка добавить.
Коля полистал книгу. Николай Лесков. «Леди Макбет Мценского уезда». В школе когда-то проходили, дочитать не получилось. А в поезде, – какая разница?
- Давай, ладно. А почему, «генерал»?
- А кто же ты?! – осклабился довольный сделкой продавец. – Как борода, генерал и есть!
***
Поблизости тоже оказалась лавочка. Пустая. Сидеть на мартовском ветру, желающих мало. Ну и зря. Полтора месяца в госпитале, – будешь рад сбежать от этого запаха на любой ветер. И вообще, хорошо, если живой. Сидишь, – мороженое, метро, женщины красивые ходят.
С женщинами у Коли в жизни не особенно получалось. Разные бывали, но такой, чтобы понял, – твоя, навсегда, – не пришлось. Пока, конечно, не пришлось. В двадцать пять лет смешно думать, что впереди уже ничего не будет. Если не убило на войне, значит, для чего-то еще нужен.
А как узнать, для чего ты вообще в жизни нужен? В книжках много пишут об этом. Но там, о других людях. Кому-то повезло, о нем написали. Все читают, судачат: «Герой нашего времени». Хоть, может, и совсем не герой: запутался, накуролесил, понесло и закрутило. Создал проблемы себе и другим. И – героически из них вышел, не глядя на последствия.
Могло сложиться и по-другому. Но, уж как вышло. Нет в книжках ответа, как выбрать верный для каждого путь. При советской власти писали: «Верной дорогой идете, товарищи!» Но это, обо всех вместе. И то, выходит, не туда после загнули.
У киоска «Союзпечати» остановились двое, женщина лет тридцати в шубе и маленькая девочка-пятилетка. Вернее, старшая с интересом взялась перебирать журналы мод на прилавке, а младшая с независимым видом отошла в сторону, огляделась и направилась к скамейке.
- Я – Катя Лескова. Хочу быть твоей. Возьми меня к себе.
Коля подавился мороженым, закашлялся, просипел удивленно:
- А… мама как же?!
- Мама меня не любит. Она хочет, как она. А я хочу, как я. Ты ведь не будешь меня заставлять?
- А что, мороженое тебе не купила?
- Мороженое мне нельзя, ангина. Ты меня возьми, я хорошая буду. Только, как я.
От киоска подошла разгневанная дама, дернула девочку за руку, отчитала:
- Не смей приставать к взрослым мужчинам! И вообще, не смей ни к кому приставать, горе ты луковое!..
Коля опять остался один. Девочку утащили за руку, она несколько раз обернулась. Взгляд ее карих глаз Коле запомнился. Так смотрят те, кто знает, чего хочет.
