Ваш Коба.
У стойки администраторов Художник подошел к окошку «Паспортный стол», поздоровался, добавил:
- Клава, дай мне журнальчик регистрации полистать, кругозорчик надо расширить.
Потом прошел за соседнюю пустующую стойку с табличкой «БММТ «Спутник», сел и минут пятнадцать листал страницы, делал выписки в блокнот.
Вернул журнал Клаве, вышел на улицу, покурил у входа, разглядывая цветную толпу москвичей и гостей города, что неслась мимо – на Красную площадь, в ГУМ, и обратно – с детьми, покупками, и просто так, от нечего делать.
Подошел бомж, уважительно обратился:
- Дядька, дай в зубы, чтоб задымило.
Художник выдернул папиросу, протянул коробок спичек, спросил:
- Как бизнес, есть перспективы прироста капитализации?
- Нужно анализировать – солидно ответил бомж. – Есть, которые с понятием, совестливые. Но попадаются и бездушные меркантильные жлобы. И соотношение, субъективно, фифти-фифти. А это не радует.
Художник отошел за угол гостиницы, опустил в щель автомата монетку, набрал номер, сказал:
- Привет, давно не видел. Заходи пообедать, потрещим на творческие темы. Погода, девки по улицам шныряют, международное положение тоже…
***
В ресторане гостиницы народу было немного. Художник выбрал место на открытой веранде с балюстрадой и видом на башни Кремля.
Через полчаса подошел Юра. Сел, полистал меню, скривился:
- Борщ, солянка, бефстроганов. Узнаю гостиницу «Моссовета». А где же блинчики «Депутатские»?
- Только для депутатов – отрезал Художник. – Тебя ведь пока туда не выбрали?
- Нет, так и болтаюсь, дерьмом в проруби. То у Савостьянова в АФБ по области, то Ямпольскому передали в кадры. Искали, под какого еще Баранникова засунуть.
Теперь, судя по всему, перспектива одна – «ОДР». Буду скоро, как ты, вольный художник, смотритель замшелых государственных фондов.
- Спасибо, друг! – с чувством сказал Художник. – Хоть и прав, а врезать тебе подмывает.
- Рука не поднимется, за правду – заметил Юра. – Сколько у тебя здесь было в те времена – десять человек, пятнадцать?
- Двенадцать. Две смены операторов на «Татьяне», плюс еще одна пара – в отпуске или на подмене. Да двое установщиков и заместитель. Да девочка на нижней стойке. Еще техник-инженер. Ну и я сам, последний апостол. Такие дела иногда рисовали – шум стоял и нива колосилась.
- А теперь – ты один. И звонишь: «Тетенька, дайте хлебушка, молочка хлебнуть…» Потому что больше просить некого. Давай, что там у тебя? – выкладывай.
Художник передал черную папочку. Юра смотрел документы минут десять. Вернул папку, сказал:
- Это серьезно, Палыч. Это даже не «нули», на такое раньше ставили «ОВ» и секретили насмерть. «КНЧ-диапазон», чуть выше восьмидесяти герц, подводимая мощность – пятьдесят мегаватт. Оно пробьет «Шарик» насквозь и лодки на любой глубине все равно услышат сигнал на боевое всплытие.
Тот же «Зевс», только более современный, с указанием места дислокации комплекса и прочих аппаратных подробностей. Откуда у твоего фигуранта эта «бухгалтерия»?
Художник неопределенно развел руками.
- Ну да, спрашиваю… – Юра усмехнулся. – Только что об этом и говорили. В былые времена, сразу звездочка вот сюда – он похлопал себя по плечу. – А может, и две, от роли в реализации. И красивая висюлька на китель, который можно примерить дома перед зеркалом на Девятое Мая. А вот сегодня…
Юра задумчиво покачал головой:
- Сегодня, боюсь, в обратной полярности. Например, как у меня – после той комиссии в Припяти.
- Имеешь в виду, еще восемьдесят шестого года?
- Тогда была первая, сразу после взрыва. Там еще все «светилось» и паника стояла зверская. Поэтому, особо копать по нашей линии не получилось. Но мы работали и позже, положили на стол убедительные материалы. Они вошли в секретную часть отчета о причинах аварии.
Вскоре после этого – стали выдергивать «для беседы» в разные высокие кабинеты. Сначала аккуратно нюхали, что у тебя внутри. Потом – поясняли за «политику разоружения и новую линию партии на дружбу народов мира». И предлагали, в обмен на «обновленное мышление» – хорошее повышение и дальнейшие радужные перспективы по службе.
Первый из наших, кто не понял намека и отказался изменить экспертную оценку – умер от сердечного приступа. Потом еще двое, списали на полученную дозу радиации.
Остальные просто заткнулись. Тем более, началась Бакатинская чехарда, а потом развалился Союз. И все, теперь уже концов этого дела не собрать. Да и зачем собирать, «Русский дятел» замолчал, «Дуга» накрылась медным тазом, а сейчас и вообще ушла на территорию Украины. Мир-дружба-жвачка.
- Угу – сказал Художник. – А сколько «Дуга» потребляла в работе?
- Как раз, тот самый «четвертый энергоблок АЭС». Да и вся станция, по сути, строилась для питания системы загоризонтной радиолокации, с учетом дальнейшего повышения мощности. Там только сама РЛС – в несколько раз дороже, чем вся эта «атомная батарейка».
И, пока ей не заткнули рот, наши американские друзья не могли у себя даже чихнуть, чтоб мы сразу не узнали об этом.
- Угу – повторил Художник. – Значит, думаешь, перспектива моего дела – труба?
- С учетом вот этих реалий... – Юра постучал по папочке на столе. – Думаю, даже хуже. Кто-то на этом поднимет огромные деньги. И вряд ли он любит досадные случайности. Кстати, девочка твоя – не клофелинщица?
- Господь с тобой! – отмахнулся Художник. – Знаешь, сколько они платят, чтобы здесь закрепиться?
- Видишь, и с тобой, не делятся – хохотнул Юра. – Я говорю, рынок. А ты – вредная шестеренка в механизме.
- Ладно. Установи мне вот этого деятеля. – Художник переписал из блокнота фамилию на бумажку. – По журналу, заехал сегодня утром. За последний час, дважды набирал телефон моего фигуранта. Думаю, тот самый «приятель из Риги». Хотя по документам – адвокат из Финляндии.
- Не вопрос, за пару часов сделаю. Но на служебный мне не звони, заскочу сам после работы, вечером. А кормят здесь, повторяю, дерьмовенько. Вот и ходи к вам, в гостиницу «Моссовета», даже пожрать по-хорошему нечего.
