В общем, напишите или опубликуйте еще что-нибудь «из той жизни», у вас это получается лучше, чем у Рыбакова или Солженицына. Это сарказм, если что, я понимаю принципиальную разницу между вами и литературными моралистами по заказу».
Не думаю, что эти лица, писали «по заказу». Они писали от души, заказом оно сделалось позже. Там ведь тоже не дураки, разбираются в таких нюансах. У написанного «от души» – всегда больше шансов найти родственного душой читателя. А дальше – будет работать молва. И денег на это тратить почти не нужно. Прагматично, эффективно, работает уже не одну тысячу лет.
Я сейчас занимаюсь другими делами. Вот один короткий рассказ, пока без продолжения…
Ваш Коба.
- Слушай, а чего приносят с собой на Новый год? – спрашивает Юра, скребя пятерней свою новую бороду.
У Юры теперь борода. Он ею гордится, как орденом. Человек с бородой – положительный персонаж нашего времени. Например, геолог-романтик, если по книгам и фильмам. Отдельные гаденыши там тоже, бывает, проскакивают.
Вон, Высоцкий сыграл же бородатого бандита, бригадира плотогонов. Но это кино, к жизни мало относится. К тому же, Высоцкого потом поймал Золотухин, и обезвредил по законам и по совести.
Так что, к бороде такое не пристегнуть, понятно каждому.
- Ну, шампанское приносят, наверное…
Юра крякает в бороду, как заправский кержак-старовер на завалинке. Это он тоже подсмотрел в каком-то фильме, не помню названия.
Рассудительно говорит:
- Видишь ли… само собой разумеется, шампанское. Кстати, интересное дело, даже знаю, где взять. В «Лакомке», с заднего крыльца, если сослаться на наших о-бэ-хэ-эс-ников.
Но ведь банально, старик! Банально же, до синевы листвы. До визга в шестеренках, до засвеченной пленки, если на ней нащелканы шедевры из Третьяковки.
Знаешь, как такое случается, брат?
Поехал в отпуск, отстоял полдня в Третьяковку. Нащелкал кадров на заветную «пятисоточку», с длинных выдержек по факторам хренового освещения, опираясь украдкой на подвернувшийся сбоку викторианский рояль.
Ехал домой трясущимися руками. Кассету хранил в бархатном черном кисете у самого сердца, согревая пламенем бессмертной души.
Пару дней, как вернулся, жил в яростном предвкушении.
Разводил проявитель не пальцем, а даже стеклянной палочкой, что спер еще в школьном кабинете по химии для великого случая.
Подогнал температурку раствора в заветный творческий градус. В тот истинный градус, что давит «зерно» и рисует галогенидом серебра неповторимые мистические шедевры подлинного изобразительного искусства, под звуки золотых труб Вечности…
Потом пошел в темный сортир, заправлять пленку в бачок.
Запнулся на выходе о косяк, ушиб палец, хряпнул бачок на пол с характерным щелчком отскочившей с замков крышки.
Стоишь, смотришь на серую целлулоидную бессмысленную змею, свернувшуюся у твоих ног улиткой отчаяния. Палец болит. В душе тоска и желание стать простым водопроводчиком. Чтобы никаких труб, кроме чугунных по жизни.
Банально, старик.
Похороны великих надежд – всегда банальны. И пахнут прокисшим супчиком из пакетика за тридцать пять копеек, забытым в дальнем углу холодильника на неделю.
И не так жалко супчика, как искренне жаль накрошенной туда картохи.
Потому что, последняя.
И до получки – два плавленых сырка, пяток яиц, сухая шкурка от сала, головка вялого репчатого лука. И – голос заоконной вьюги. И – студеное, неохватное одиночество Вселенной…
- Юра, ты поэт – говорю я лениво – Тебе надо было на театральный, а попёрло – в сферы уголовного розыска…
- Фотографы, хочешь знать, все поэты, до последнего. Потому что, по-другому смотрим на мир, сквозь светофильтры изобразительного творчества. Кстати, интересное дело, в магазинах такие не купить. Бороду, видишь, можно еще отрастить. Но творческого подхода она не заменит. Борода, старик, это всего только борода. Это только кажется, что борода – дерзновенный порыв и отрешение от банальности. На самом деле, просто лениво скрести рожу тупой безопасной бритвой, а на острую опасную – ни денег, ни мужества.
Что, короче, брать будем в подарок на завтра? Меня, видишь, заклинило, хочется поступка, но чтобы не каши с маслом.
Юра приехал к нам в город недавно. Пока, скитается по общагам. У него в кармане диплом инженера по специальности «геологическая съемка, поиск и разведка полезных ископаемых».
Три года отработал где-то в партиях Иркутской области. Потом забрали на военные сборы в армию. Там наступил на какую-то железяку, пропорол ногу. Отправили в нашу краевую больницу, по месту прохождения службы. Вылечили, но к работе в экспедициях признали временно непригодным.
Возвращаться в Иркутск Юра не стал, предложили место в милиции, экспертом-стажером. У него знание химии, здесь такое приветствуют. А вообще, пока работает помощником эксперта-криминалиста в нашем отделе. В основном, фотографирует на местах преступлений.
У него есть каморка-лаборатория в подвале, где ИВС. Там мы играем в карты. Нас не ругают, это такое задание, нужно по службе.
Но сейчас – нас позвали справлять Новый год. Это, как раз, получается, уже завтра.
Позвали вообще-то Юру. А он предложил мне.
Я обычно отмечаю дома. Но мы с Юрой друзья. И у него имеется один план. Для плана требуется мое участие. Вернее, нужно, чтобы два человека. Один человек по сценарию не вписывается.
Суть дела такая.
Пару недель назад Юра познакомился с барышней. Стоял на остановке и познакомился. Говорит: увидел, и сразу – все. В смысле, понял, – это судьба и любовь до черного гроба. Хотя, минутой раньше, еще ничего не предвещало. Стоял, считал ворон, хлюпал соплями и материл пропавший автобус.
Я ему верю, у меня тоже случается. Раз в месяц – обязательно бывает. Еще Утесов пел – нагрянет, когда не ждешь. А Утесов знает.
Но дело не в этом. Юра говорит, что барышня – очень положительных кровей. Папа с мамой какие-то «шишки». То ли доктора наук, то ли еще где-то. А сама – учится на педагогическом. Будет преподавать разную там литературу.
А Юра ей наплел, пока стояли, всякой о себе лабуды. Мол, «человек непростой судьбы». Мол, трудное детство, деревянные игрушки. И что все нескладно идет по жизни. И что стремится, но обстоятельства подрезают крылья. И что, вообще, мрак.
Но он, конечно, всеми последними силами. Потому что, тянется к свету. Но опереться на устойчивый фундамент – не получается пока никак. Фундамента нет, зыбкое болото и лягушки сомнений.
Короче, урод. Запутал сам, не знает, как выбраться теперь и лягушек своих притопить. А девка и поверила, дура на остановке.
Спрашиваю:
- Юра, а если – не сработает план?
Юра делает большие глаза, нервно скребет бороду. Говорит после долгой паузы:
- Ну,… видишь ли, психология утверждает как раз обратное. Люди этого типа всегда готовы на самопожертвование. Особенно, если речь идет о спасении чьей-нибудь жизни. Кстати, интересное дело, ты вот задумывался, зачем живешь на этом свете? Зачем рожден, к чему назначен?
- Ага – отвечаю я ласково – только и думаю об этом. Просыпаюсь ночью, грызу подушку от нахлынувших благородных мыслей. Засыпаю, когда решу, кого завтра спасти. Например, такого урода, как ты. Сюда я и назначен. Причем, против воли, приказом по сумасшедшему дому.
И с чего ты взял, что твоя дамочка – «этого типа»? Какого, «этого», мечтательный идиот? Ты там пятнадцать минут крутил кривым хвостом по показухе. Тебя позвали из жалости и для массовки. И лишняя бутылка шампанского – тоже не лишняя. Новый год же, все с полок смели. А тут – ты, идиот с халявной бутылкой. Практичная дамочка, только и всего...
- Грубо – говорит Юра, подумав. – Нет, для роли, конечно, сойдет. Даже можно пожестче завернуть, простонароднее, злее, циничней. Ты должен выглядеть, как только вчера выпал с Одесского кичмана. Такой, знаешь, Катаевский Гаврош-переросток, «трое сбоку, ваших нет», фикса, финка, «фраеров на пику»...
Но, попрошу, матерщины все же поменьше. Там все-таки приличное общество, переигрывать тоже не нужно. Сказал фразу – сечем фишку. Если перебор, временно поджимаем жало. Если проехало, давим на педаль снова.
Вот такой у него план.
Юра шел в гости. По пути случайно встретил меня, вместе сидели. Юра хочет «завязать», его тянет к свету. А я – тяну его обратно, в блатную жизнь и жиганский куток. Потому что, «вход рубль, а выход десятка». Теперь вот упал Юре на хвост. И приперся в чужой дом, куда не звали.
Выгонят? Вряд ли.
В Новый год даже случайных гостей не выгоняют. К тому же, не захотят навредить Юре. Но будут его спасать, упорно, целеустремленно и вдумчиво. Педагогический институт, Макаренко, тонкая психология, опора на положительные примеры, тайные струны души…
Может сработать в принципе. Ну и так, если не сработает, новогоднее приключение.
Юра сидит, тренькает на гитаре. Он знает пять аккордов. На пяти аккордах можно сыграть, хоть черта лысого. А если добавить еще пару, даже песни Пугачевой.
Юра начинает играть, говорит:
- Вот послушай, такое годится? «Горы спят, спокойствием собственным скованы, спят друзья уставшие, в меховых мешка-а-ах… И будить для выхода скоро их надо мне, ну а сам уснуть сейчас не могу никак…»
- Душевно – одобряю я – но это, для второй уже части выступления. Оплывшие свечи, пустые тарелки с-под салата, народ разбился на пары, тискается под столом и хлюпает остатки портвейна.
И то, если до второй части еще там доедет. Давай, на нервы сначала надавим, рванем тельник на грудях, врежем по блатным нотам жиганской мечты! Тебя ж не отпускает, раздирает на части между светом созидания и черной могилой порока…
- Когда с тобой мы встретились, черемуха цвела, и в парке тихо музыка играла! – ревет Юра.
- Во, в самую тему тоска! Еще вот эту можно: «Роман случился просто так, роман так странно начался. Он предложил ей четвертак, она – давай артачиться…»
- Не, эту нельзя. С намеками какая-то. Нужно, короче, продумать репертуар, рассчитать заранее силу эмоционального воздействия.
Думаем. Еще, нужен антураж. Прикинуть гардеробчик, поставить мизансцены.
Скоро придет Борис Семенович, эксперт отдела. Он знает все татуировки, как букварь первоклассника. Мы тоже, в принципе, знаем. Но Борис Семенович может их нарисовать на руках, никто не отличит от настоящих. Непростое дело, кто понимает.
Нужно еще, чтоб не смывалось. Мало ли, пошел помыть руки – вышел, как идиот, чистенький…
